— Вы хотите сфотографироваться?

— Нет, вот девочку одну снимите.

— Киса, а что ты грустишь?

— Я не Киса!

— А как же тебя зовут?

— Меня зовут Света. А тебя?

— А я — Миша.

— Вот здорово! Дядя Миша, а как тебя в детстве звали?

— В детстве меня звали тоже «Миша».

— А по паспорту ты кто?

— В паспорте написано совсем по взрослому — «Михаил».

— А нам мама родила недавно братика. Хотим тоже Мишей назвать. Им врачи не рекомендовали сюда ехать, рано. Поэтому мы только с папой здесь, а они там — с обеими бабушками.

— С братиком поздравляю! Как, Света, мы будем сниматься — ты выбираешь или твой папа?

— Она сама пусть выберет.

— Света, ты не сказала, почему ты такая невесёлая.

— Мне мороженое не купили.

— Может это и правильно. Сейчас жарко, мороженое холодное. Ты легко можешь заболеть или простудиться.

— Дядя Миш, а соловья вы давно не слушали?

— Соловья, Света, я очень давно не слышал.

— А я у бабушки в деревне перед отъездом сюда слушала!

— А уколы от клеща давно вам, Миш, делали?

— Никогда не делали!

— А вот нашей собаке Баське делали!

— А давай, Света, Светлана, выберем, как мы будем фотографироваться.

— Давай. Ну, вот эти стенки твои с раскрашенными дырками для водолаза и джигита — это прошлый век. Ты ведь и сам, дядя Михаил, это видишь, да? Фоткаться нам не на кастинг, никуда отбираться пока не будем. Вот что, у тебя цветные фото, судя по вывешенным снимкам на твоей будочке?

— Да, только в цвете, Света. Черно–белые мы давно не делаем, от них уже все ушли.

— И слава Богу! Вот что, будем сниматься на фоне моря. И мне хочется, чтобы было видно, как я набираю загар. Буду приходить к тебе каждый день, а ты будешь фиксировать меня, ладно?

— Хорошо! Я согласен! А как папа?

— Она у нас это решает. Я не возражаю!

— Света! Тебя снимаем вот, как есть, в сарафанчике?

— Конечно! Только можно этот сарафанчик сделать чуть красноватее, а?

— Краснее твой наряд не будет. Сейчас я тебя сниму, но чтобы что–то служило фоном и показывало, как меняется твой загар, как он густеет, я тебе советую держать в руках вот этого белого мишку. Ты не возражаешь?

— Ой, какой славненький! У меня такого ещё не было. Ты, Миша, мне его подаришь?

— Света! Я тебе много раз говорил — ничего и никогда не выпрашивай!

— Я помню всё, пап.

— Ну, ей же трудно удержаться, глядя на это белое пушистое чудо! Я с удовольствием его подарю. Я уверен, что мишка попал в добрые и надёжные руки! Да? И посмотрите, какие у неё счастливые глаза!

— Спасибо, Миша! Я к тебе буду всегда приходить. Я даже выйду за тебя замуж, когда вырасту!

— Снимки можете получить на следующий день после сеанса. То есть, завтра. Я здесь на пляже каждый будний день с 12-00 и до сумерек, до 18-00. До свидания!

— До свидания! До завтра!

— Скажите, у вас можно засняться? Через каждые двадцать шагов здесь на пляже фотограф. Невозможно не сфотографироваться. Тем более море блестит и зовёт к себе, солнце сияет и хохочет, горы манят, пальмы шелестят своим полотняными пальцами, песок в глаза…Очень удачные декорации…

— Песок — это при сильном ветре. А сейчас — лёгкий бриз. Сфотографироваться —пожалуйста! Вы как, все вместе будете?

— У вас почём снимок?

— Недорого, по cто рублей. Ниже цену не найдёте! Оплата по факту!

— Хорошо. Тогда так. Все вместе, всей семьёй, снимка три — с видом на горы, на фоне моря и просто на лежаке всей кучей. Потом вот сына. Тебя сколько раз надо щёлкнуть?

— Тоже снимка три — в воде лёжа, в воде стоя и в воде… опять лёжа.

— Ну, вот с него и начните.

— Давайте! А что ты такой белый?

— Так мы только вчера прибыли. Вон в тот санаторий. Я первый раз на самолёте летел! Здорово! Я лётчиком хочу стать! Это я понял!

— Вчера! То–то, смотрю, я раньше вас не видел.

— Мы прилетели вечером вчера. И вчера же в кино уже ходили. Про шпионов и про заставу!

— Значит, «Над Тисой» смотрели. А как тебя зовут?

— Сашей, Шуриком зовут.

— Ты смотри, Шурик, не обгори. Постепенно загорай! Первые дни надо бы больше в доме быть, чем на улице.

— Я знаю. Только скучно в номере сидеть. Телевизор мне одному не разрешают смотреть. Читать пока не хочется. После школы отдохнуть надо! В машинки не играю давно, большой уже.

— Тогда вот что. Раз ты лётчиком хочешь стать, то я могу тебе модель самолёта подарить. Хорошо? Сейчас в будке возьму. Смотри вот, Шурик, как у настоящего — пропеллер крутиться! Это старая модель — с пропеллером ещё! Колёса с шинами; все шасси убираются! Хвостовое руление! Видишь, поворачивается! А в кабинке, за стеклом — лётчик. У него на голове шлемофон. Очки, видишь? Всё по-настоящему!

— Сила!

Вечер. Темно. Жара немного спала. Усталого фотографа дома встречает жена.

— Ну, что? Голодный? Не обедал?

— Так некогда же! Народ!

— Знаю я твой народ. От двух до девяти! Все игрушки раздал?

— Все, что хотел.

— Денег, конечно, ничего не принёс?

— Завтра будут!

— Всегда у тебя завтраки. Может, и борща тебе завтра дать? И котлету с макаронами тоже завтра?

— Ну, ладно, Мила! У нас же пенсия — главный приход. Ты же знаешь! Я фото занимаюсь, чтобы занятие для рук и головы было! Чтобы в тонусе себя держать!

— Да, знаю, конечно. Садись, Михаил. Сейчас накормлю.

— Ко мне Сергеевич приходил. У них в порту бакенщик уволился. Ну, он, по старой памяти, сначала — ко мне.

— Что же ты ему?

— Сказал, что нагрузка мне в виде гребли не показана, что мотор для меня тяжел, что кучу лекарств кардиолог прописал, что лодку буду продавать…

— Это всё верно! А то я тебя берегу, берегу, на этом берегу. Смотри-ка, стихами заговорила! Я забочусь, а тут такой вред — гребля!

— Отказался я!

— Звонила Катя. Опять не увидим мы внука в этом году.

— Что, по Мальдивам, да Критам опять отправятся?

— Нет. Он в балетной школе при Большом театре занимается. Так вот лето рекомендуется проводить в их летнем лагере. Режим, закалка, диета, тренинг… Витька большие надежды подаёт. Прыжки у него какие–то особенные, летящие…

— Значит, с Виталиком его не познакомим. Я думал, они встретятся и понравятся друг другу.

— Да, безусловно!

— Хорошие мальчишки оба!

— Михаил! Ты не забудь на своей будочке объявление вывесить, что в субботу и в воскресенье ты — выходной! Уже наши соседи знают, что на выходные дни мы берём к себе мальчика из детдома.

— Обязательно! Помню! Сам жду с нетерпением, когда Виталика из детдома возьмём! Я ему акварель уже купил. Пусть рисует малец, раз нравится.

— Вот странно, что в солдатики Витины он не играет. Сразу, как увидел телескоп и микроскоп, так всё время с ними проводит. Даже купаться на море не захотел!

— Да, увлекается. Срезы растений в микроскоп смотрит. Спать, помнишь, не уложить; всё в небо смотрел. Спрашивал, а есть ли у нас атлас звездного неба.

— Пять лет мальчишке; а он уже и читать умеет! Ты в книжный с ним сходи; вместе по астрономии нужную книжку подберёте.

— Хорошо, Катюша. А парнишка он очень добрый и серьёзный.

— Он очень заботливый и ласковый. Усыновим мы его, тогда жизнь наполнится ещё большим смыслом, засверкает новыми гранями! Давай в эти дни спросим его, желает ли навсегда в нашу семью перебраться? Как думаешь, не поздно ли для нас, справимся?

— Спросим! Я в детдоме, когда рос, так мечтал, чтобы меня усыновили, так мечтал! Каждого взрослого очень ревниво, помню, встречал! Ждал, чтобы ко мне обратились! Пусть у Виталика, если хочет в семью, всё сбудется! А насчёт, справимся ли; думаю, радость никогда не в тягость! Наоборот — второе дыхание откроется!

Валерий Бохов