— Вы хотите сфотографироваться?
— Нет, вот девочку одну снимите.
— Киса, а что ты грустишь?
— Я не Киса!
— А как же тебя зовут?
— Меня зовут Света. А тебя?
— А я — Миша.
— Вот здорово! Дядя Миша, а как тебя в детстве звали?
— В детстве меня звали тоже «Миша».
— А по паспорту ты кто?
— В паспорте написано совсем по взрослому — «Михаил».
— А нам мама родила недавно братика. Хотим тоже Мишей назвать. Им врачи не рекомендовали сюда ехать, рано. Поэтому мы только с папой здесь, а они там — с обеими бабушками.
— С братиком поздравляю! Как, Света, мы будем сниматься — ты выбираешь или твой папа?
— Она сама пусть выберет.
— Света, ты не сказала, почему ты такая невесёлая.
— Мне мороженое не купили.
— Может это и правильно. Сейчас жарко, мороженое холодное. Ты легко можешь заболеть или простудиться.
— Дядя Миш, а соловья вы давно не слушали?
— Соловья, Света, я очень давно не слышал.
— А я у бабушки в деревне перед отъездом сюда слушала!
— А уколы от клеща давно вам, Миш, делали?
— Никогда не делали!
— А вот нашей собаке Баське делали!
— А давай, Света, Светлана, выберем, как мы будем фотографироваться.
— Давай. Ну, вот эти стенки твои с раскрашенными дырками для водолаза и джигита — это прошлый век. Ты ведь и сам, дядя Михаил, это видишь, да? Фоткаться нам не на кастинг, никуда отбираться пока не будем. Вот что, у тебя цветные фото, судя по вывешенным снимкам на твоей будочке?
— Да, только в цвете, Света. Черно–белые мы давно не делаем, от них уже все ушли.
— И слава Богу! Вот что, будем сниматься на фоне моря. И мне хочется, чтобы было видно, как я набираю загар. Буду приходить к тебе каждый день, а ты будешь фиксировать меня, ладно?
— Хорошо! Я согласен! А как папа?
— Она у нас это решает. Я не возражаю!
— Света! Тебя снимаем вот, как есть, в сарафанчике?
— Конечно! Только можно этот сарафанчик сделать чуть красноватее, а?
— Краснее твой наряд не будет. Сейчас я тебя сниму, но чтобы что–то служило фоном и показывало, как меняется твой загар, как он густеет, я тебе советую держать в руках вот этого белого мишку. Ты не возражаешь?
— Ой, какой славненький! У меня такого ещё не было. Ты, Миша, мне его подаришь?
— Света! Я тебе много раз говорил — ничего и никогда не выпрашивай!
— Я помню всё, пап.
— Ну, ей же трудно удержаться, глядя на это белое пушистое чудо! Я с удовольствием его подарю. Я уверен, что мишка попал в добрые и надёжные руки! Да? И посмотрите, какие у неё счастливые глаза!
— Спасибо, Миша! Я к тебе буду всегда приходить. Я даже выйду за тебя замуж, когда вырасту!
— Снимки можете получить на следующий день после сеанса. То есть, завтра. Я здесь на пляже каждый будний день с 12-00 и до сумерек, до 18-00. До свидания!
— До свидания! До завтра!
— Скажите, у вас можно засняться? Через каждые двадцать шагов здесь на пляже фотограф. Невозможно не сфотографироваться. Тем более море блестит и зовёт к себе, солнце сияет и хохочет, горы манят, пальмы шелестят своим полотняными пальцами, песок в глаза…Очень удачные декорации…
— Песок — это при сильном ветре. А сейчас — лёгкий бриз. Сфотографироваться —пожалуйста! Вы как, все вместе будете?
— У вас почём снимок?
— Недорого, по cто рублей. Ниже цену не найдёте! Оплата по факту!
— Хорошо. Тогда так. Все вместе, всей семьёй, снимка три — с видом на горы, на фоне моря и просто на лежаке всей кучей. Потом вот сына. Тебя сколько раз надо щёлкнуть?
— Тоже снимка три — в воде лёжа, в воде стоя и в воде… опять лёжа.
— Ну, вот с него и начните.
— Давайте! А что ты такой белый?
— Так мы только вчера прибыли. Вон в тот санаторий. Я первый раз на самолёте летел! Здорово! Я лётчиком хочу стать! Это я понял!
— Вчера! То–то, смотрю, я раньше вас не видел.
— Мы прилетели вечером вчера. И вчера же в кино уже ходили. Про шпионов и про заставу!
— Значит, «Над Тисой» смотрели. А как тебя зовут?
— Сашей, Шуриком зовут.
— Ты смотри, Шурик, не обгори. Постепенно загорай! Первые дни надо бы больше в доме быть, чем на улице.
— Я знаю. Только скучно в номере сидеть. Телевизор мне одному не разрешают смотреть. Читать пока не хочется. После школы отдохнуть надо! В машинки не играю давно, большой уже.
— Тогда вот что. Раз ты лётчиком хочешь стать, то я могу тебе модель самолёта подарить. Хорошо? Сейчас в будке возьму. Смотри вот, Шурик, как у настоящего — пропеллер крутиться! Это старая модель — с пропеллером ещё! Колёса с шинами; все шасси убираются! Хвостовое руление! Видишь, поворачивается! А в кабинке, за стеклом — лётчик. У него на голове шлемофон. Очки, видишь? Всё по-настоящему!
— Сила!
Вечер. Темно. Жара немного спала. Усталого фотографа дома встречает жена.
— Ну, что? Голодный? Не обедал?
— Так некогда же! Народ!
— Знаю я твой народ. От двух до девяти! Все игрушки раздал?
— Все, что хотел.
— Денег, конечно, ничего не принёс?
— Завтра будут!
— Всегда у тебя завтраки. Может, и борща тебе завтра дать? И котлету с макаронами тоже завтра?
— Ну, ладно, Мила! У нас же пенсия — главный приход. Ты же знаешь! Я фото занимаюсь, чтобы занятие для рук и головы было! Чтобы в тонусе себя держать!
— Да, знаю, конечно. Садись, Михаил. Сейчас накормлю.
— Ко мне Сергеевич приходил. У них в порту бакенщик уволился. Ну, он, по старой памяти, сначала — ко мне.
— Что же ты ему?
— Сказал, что нагрузка мне в виде гребли не показана, что мотор для меня тяжел, что кучу лекарств кардиолог прописал, что лодку буду продавать…
— Это всё верно! А то я тебя берегу, берегу, на этом берегу. Смотри-ка, стихами заговорила! Я забочусь, а тут такой вред — гребля!
— Отказался я!
— Звонила Катя. Опять не увидим мы внука в этом году.
— Что, по Мальдивам, да Критам опять отправятся?
— Нет. Он в балетной школе при Большом театре занимается. Так вот лето рекомендуется проводить в их летнем лагере. Режим, закалка, диета, тренинг… Витька большие надежды подаёт. Прыжки у него какие–то особенные, летящие…
— Значит, с Виталиком его не познакомим. Я думал, они встретятся и понравятся друг другу.
— Да, безусловно!
— Хорошие мальчишки оба!
— Михаил! Ты не забудь на своей будочке объявление вывесить, что в субботу и в воскресенье ты — выходной! Уже наши соседи знают, что на выходные дни мы берём к себе мальчика из детдома.
— Обязательно! Помню! Сам жду с нетерпением, когда Виталика из детдома возьмём! Я ему акварель уже купил. Пусть рисует малец, раз нравится.
— Вот странно, что в солдатики Витины он не играет. Сразу, как увидел телескоп и микроскоп, так всё время с ними проводит. Даже купаться на море не захотел!
— Да, увлекается. Срезы растений в микроскоп смотрит. Спать, помнишь, не уложить; всё в небо смотрел. Спрашивал, а есть ли у нас атлас звездного неба.
— Пять лет мальчишке; а он уже и читать умеет! Ты в книжный с ним сходи; вместе по астрономии нужную книжку подберёте.
— Хорошо, Катюша. А парнишка он очень добрый и серьёзный.
— Он очень заботливый и ласковый. Усыновим мы его, тогда жизнь наполнится ещё большим смыслом, засверкает новыми гранями! Давай в эти дни спросим его, желает ли навсегда в нашу семью перебраться? Как думаешь, не поздно ли для нас, справимся?
— Спросим! Я в детдоме, когда рос, так мечтал, чтобы меня усыновили, так мечтал! Каждого взрослого очень ревниво, помню, встречал! Ждал, чтобы ко мне обратились! Пусть у Виталика, если хочет в семью, всё сбудется! А насчёт, справимся ли; думаю, радость никогда не в тягость! Наоборот — второе дыхание откроется!
Валерий Бохов