На чердаке обильно пахло мышами.

Чердачные мыши всю свою недолгую жизнь проводили в напряжении. Стоило только на них упасть тени — и всё, конец. При условии, если это тень Мятого.

Мятый — рыжий с наглой чёлкой и свирепым взглядом кот. Он был больше похож на дворнягу, чем на кота. Мятый был полновластным хозяином чердака. Здесь он родился, тут он и жил.

Мохнатым снарядом он налетал на мышей. Нападения ковровые  он чередовал с точечными атаками.

Мятый вызывал благоговейный трепет и писк мышиного населения чердака. При виде его мыши брызгами панического страха разлетались в разные стороны. Слава о Мятом — бесшабашном драчуне, беспечном гуляке, отважном кавалере — гремела на всех этажах здания сверху донизу.

Весь в шрамах, ранах, рубцах, драный и слегка облезлый, с рваным ухом и куцым хвостом. Нет для него большего счастья, чем вопить серенады ночи папролёт, расцарапывать морды оппонентам, вырывать у них усы и, наконец, прижать к трубе и потискать забравшуюся на крышу полюбоваться молодой луной ту, ради которой он затевал всю эту катавасию.

Мятый любил прохаживать среди сизарей, садившихся на крышу, пытаясь сойти за своего. А потом вдруг вероломно атаковывал птиц.

В драках ему не было равных. Да и внешний вид у него был короля, короля в разорванном горностае.

Как говорил ему ветеринар, не раз штопавший его:

— Тебе, Мятый, вставить бы зуб золотой, и цены бы тебе не было. Ты был бы неотразим.

Жизнью своей Мятый был доволен. Даже будучи холостяком. Одно не давало ему покоя и чему он завидовал — жизни в подвале. Его неудержимо тянуло вниз, в подвал. И тянул его вниз сильнейший в мире магнит – любопытство.

Он и спустился однажды, чтобы насладиться выполнением своей мечты… Спустился и тут же стал… добычей дворовых псов. Он не знал, что есть в мире существа, превосходящие его по силе.

А в подвале тоже пахло мышами. И они там жили.

В подвале мыши тоже не могли позволить себе на время расслабиться. Тоже не до веселья им было. Ведь в подвале жил, красуясь чёрным фраком и белой манишкой, кот по прозвищу Маркиз, а по паспорту Марк. При первом взгляде на него невольно ищешь цилиндр, монокль, бабочку, трость…

Марк был менее кровожаден, чем Мятый.

Да и был он полной противоположностью Мятому. Марк был интеллигентом. Рафинированным интеллигентом. И аристократом. Аристократа в нём выдавала привычка периодически пренебрежительно отряхивать судорожным движением свои лапы. Мятый презирал мышей, а потому редко охотился на них.

Но, всё равно, стоило только увидеть его, как мыши горохом сыпались в разные стороны.

Марк был убеждённым семьянином.  Он считал, в старости надо будет, чтобы кто-то мог подать ему стакан сметаны. И это очень важно.

Всегда при встречах с другими котами он поднимал философский вопрос:

— И что же первично по вашему мнению, коллега, курица или кот?

И никогда не дожидался ответа и задавал следующий вопрос:

— Кто из старых мастеров, мой друг, мастеров Ренессанса, достовернее изображал котов — Луис Уэйн или Сюзан Бурде? У обоих произведения передают чудную гармонию жизни кошачих. Движения котов у них пластичны и безусловно очень органичны… А какая динамика, а? Особенно в охоте на мышат.

Марк по натуре своей был любопытен. Как и все коты. Ему было интересно узнать, а что там коты и кошки делают наверху. Какие – то песни, визги… Что за веселье? Он и поднялся туда однажды в марте. На крыше была изморозь. Было скользко. Поскользнулся  Марк и покатился по крыше, свалился и разбился.

Он давно выкупил себе участок земли для могилы и сам написал себе эпитафию «Здесь покоится Маркиз, который жил строго, по струнке, но всегда завидовал вольной жизни Мятого и его славе».

Валерий Бохов

Иллюстрация — Ирина Зенюк